Как часто вам приходилось слышать от музыкантов, что их новый релиз — это работа всей их жизни, лучшее, что они когда-либо создавали? Этим грешат многие, если не восхваляя свою работу до небес, то обязательно отзываясь о ней в позитивном ключе. И это нормально.
Игорь Ковалев позволил нам взглянуть на обратную сторону медали и рассказал о том, что можно искренне ненавидеть то, что ты создаешь.
{jcomments off}Если верить вашему паблику в VK, Nebulae Come Sweet “распространяет тьму” с 2012 года. Как у вас сейчас обстоят дела с этим?
Тьма распространяется, только теперь она стала более тягучей, густой и болотной. Немного изменились концепция и подход к написанию треков: они стали тяжелее, мрачнее и депрессивнее. Да и жизнь не преподносит приятных сюрпризов — коронавирус, локдаун, прочие неприятности у меня и моих знакомых. Переносим это все в музыку.
Поэтому альбом получил название De Lumiere?
Нет. Концепция нашей дилогии заключается в том, что это путь человека. Первая его часть — эмоциональная, которая больше ассоциируется с ночью. Дальше должен был быть осознанный путь, но в последнее время все сильно изменилась. Особенно после прочтения статей французского философа Жака Деррида, основоположника философского течения деконструкции. После них наш De Lumiere превратился в еще больший Le Nocturne.
То есть все дальше в темноту?
Да, верно.
Ввиду изменений в концепции дилогии можно ли говорить о трилогии?
Ни в коем случае! Я хочу закончить эту историю на двух альбомах. Меня вымотали и этот альбом, и его концепция, и вся идея в целом: очень многое из того, о чем я писал в треках, я невольно перетащил в реальную жизнь.
В конце прошлого года вы написали, что вышли на финишную прямую в записи альбома. Что осталось еще сделать?
Эта финишная прямая тянется до сих пор. После выхода первого альбома и широкого отклика на него у меня в голове появилась мысль, что второй альбом должен быть на голову выше первого — более техничным и сложным, более нагруженным и серьезным.
Мы постоянно стремились довести все до идеала — найти идеальное место для записи, добиться идеального звука — и в итоге пришли к тому, что просто погрязли в болоте.
Например, чтобы записать клавишные партии, нам пришлось потратить год. Мы хотели записать рояль в культурном центре ЗИЛ, но нам не давали на это разрешение. В итоге мы записали их на стареньком рояле и ничего не потеряли. То есть мы могли сделать это еще год, но для нас тогда было принципиально записать клавишные на новой крутой Yamaha.
Потом была запись акустического момента в одной из песен. Мы искали большое помещение с естественной реверберацией и долго бегали по разным студиям, заводам, подвалам. В итоге записали его на лестнице, которую нашли совершенно случайно. И таких мелочей — уйма.
Не боитесь, что из-за погони за идеальным звуком вы De Lumiere никогда не выпустите?
Уже боюсь. Мы затянули с записью альбома минимум на два года. Материал для него был готов еще в 2018 году, но мы почему-то решили переписать демки заново. Одно цеплялось за другое и в итоге привело к тому, что мы до сих пор собираем альбом по кусочкам, хотя весь материал уже давно записан. От сведения его отделяет пара моих вокальных партий, которые надо переписать.
Можешь ли ты назвать ориентировочную дату релиза?
Альбом должен был выйти 17 ноября 2020 года, но не получилось. Я надеюсь, что мы выпустим его 17 ноября этого года. Это принципиально, потому что Le Nocturne вышел 17 ноября 2016 года. Хотелось бы закончить дилогию выходом второго альбома в этот же день.
Ты как-то обмолвился, что De Lumiere не дает вам выпустить другие релизы. В чем загвоздка?
Я наделил второй альбом своими смыслами и пытался их постичь, но при этом не дробил этот процесс на какие-то мелкие задачи. Мне надо было съесть все сразу — я и подавился.
За прошлый год мы написали много материала, который лично для меня ближе, честнее и проще. В нем нет погони, как в “Моби Дике”. Мы пишем его осознаннее, без споров (за время работы над De Lumiere мы много ругались), и такой подход кажется мне на голову выше того, что мы делаем в рамках второго альбома. Он не дает нам выпустить это спокойствие и свободу, не позволяет группе работать с другими музыкантами. У нас уже есть две коллаборации, которые ждут своего релиза, но мы не можем выпустить их до второго альбома, потому что они рассказывают совсем другую историю.
У нас будет совместный трек с белорусской командой Crucified Crow, для которого с моей стороны были записаны барабаны, бэк-вокал и атмосфера. Также готовится сплит с one man проектом “Рожь”. Уже практически записан третий альбом Nebulae Come Sweet. Но все эти релизы не могут увидеть свет, пока не будет выпущен De Lumiere. Более того, он нам даже новый мерч не дает выпустить.
Запомнится ли тебе De Lumiere хоть чем-то положительным?
Ничем. Я его ненавижу. Я слишком много говорил об этом альбоме, слишком много желал от него, а в итоге получилось то, что получилось. Был даже период, когда я говорил ребятам: “Давайте мы его просто выкинем и сразу запишем третий.” И это бы не составило никакого труда: третий альбом уже есть.
Эта история давит и душит меня. Она ассоциируется с грязью. Мне даже не хочется его выпускать, но остальные участники NCS говорят, что это надо сделать.
Услышим ли мы что-то особенное на De Lumiere? Может, будут приглашенные музыканты?
Именитых людей на нем не будет, и это, наверное, к счастью. В записи альбома нам помогали духовики из Гнесинки. Струнные партии проработаны достаточно хорошо. Если сравнивать их с первым альбомом, там Анастасия писала их по моим партитурам. Сейчас у нее была полная свобода, она могла писать все, что захотела, и справилась с этой задачей на отлично.
Помимо этого, нам помогает Максим Самосват — талантливый звукорежиссер и саунд-продюсер. Я впервые встречаю такого специалиста. Он видит, как должно все функционировать в песне. Мы познакомились с ним на записи барабанных партий, и с того момента я привязался к нему и пытаюсь впитать все его знания, чтобы потом применять их на практике.
Что насчет визуальной части альбома? Кто создавал арт для обложки?
Над артом снова работала Катя Флер — она продолжила тему первой. Думаю, как только я запишу свои оставшиеся партии вокала, мы сразу же покажем ее всем.
Хорошие отзывы о Le Nocturne натолкнули тебя на мысль, что De Lumiere должен во всем превзойти его. Что будет, если второй альбом соберет плохие рецензии?
Я проигрывал у себя в голове такой вариант развития событий и пришел к выводу, что мне плевать. Я буду переживать из-за третьего альбома и материала, который мы написали для него с нашим гитаристом Алексеем Максимовым.
Если критики и слушатели растопчут De Lumiere в пух и прах , я буду только счастлив. Я станцую на его костях.
Работа над вторым альбомом — очень сложный период твоей жизни. Есть ли люди, которым ты бы хотел сказать “Спасибо” за то, что в этот момент они были рядом?
В первую очередь, это Артем Сердюк. Мне иногда кажется, что он — это более взрослый я. Это человек, который продолжает терпеть все мои выходки, а я достаточно сложный человек: беру на себя кучу задач и пропадаю. Но Артем все понимает. Его история с Deathbringer похожа на мою с De Lumiere. Он видел это и поддерживал меня во всем. Были моменты, когда я звонил Артему и говорил: “Слушай, я больше не могу. Я хочу все выкинуть к чертям!”. И каждый раз он убеждал меня, что я не должен бросать начатое.
Еще Максим Самосват. Как это ни странно, но он нас спас. Он контролировал весь процесс записи альбома с самого ее начала. Мы сами себе вставляли палки в колеса. Запись была достаточно дорогой, и лишний час серьезно ударял по кошельку. В итоге мы начали записывать разные части альбома на разных студиях. Получалось, что в виденье звука Максимом мы вставляли еще и свое. Но он с пониманием относился к этому и вместе с нами переделывал эти самые куски.
Я не уверен, что благодаря этой записи мы все поняли и все теперь знаем — слишком много нам еще предстоит открыть. Но одно я знаю точно: если есть саунд-продюсер, не надо лезть к нему со своими идеями. Если ты пишешь песню, она должна быть продумана от и до еще на этапе демо.